редкая, но нежная тварь ....
13.03.2012 в 21:56
Пишет Mrs. D.:O make me a mask
Цикл: Белые начинают и выигрывают
Название: O make me a mask
Автор: D.
Пейринг: Сантьяга/Ортега, упоминание Сантьяга/Арика
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama
Категория: слеш, устоявшиеся отношения
Саммари: Некоторые надевают маски, для того чтобы их снять.
Предупреждения: цинизм автора и некоторых героев, как всегда возможно OOС. Время действия – полгода после «Головокружения».
Сантьяга стоит у окна в своем кабинете и наблюдает как ночь обретает права над городом.
Люди прячут свой страх, отгораживаясь от ночи фарами машин, что непрерывным потоком текут по шоссе, будто диковинная река; мертвым освещением из окон бетонных коробок, что называют домами; светом рекламных щитов. Глупцы, нельзя прятаться от неизбежного.
Последние несколько месяцев в городе ничего не происходит, и Сантьяга скучает.
Скучающий Сантьяга пытается развлечь себя всеми возможными способами.
читать?
Он посещает все светские мероприятия, которые сочтет достойными своего появления там.
И становится объектом сплетен.
И тонко провоцирует на дуэль какого-то рыцаря, но дуэли не выходит, и Сантьяга начинает скучать еще больше.
И даже флиртует с Яриной.
И со стайками вездесущих смешливых фей.
Ортега спокоен и невозмутим. «Кто-то же должен не давать скучать подданным в это тяжелое для всех время зимней хандры».
Помощник комиссара сидит в кресле, греет в ладонях бокал с коньяком и рассматривает Сантьягу. Тот оборачивается, мгновенно чувствуя на себе взгляд, и вдруг роняет небрежно «Мы едем на карнавал. Костюмы я уже заказал.» Ортеге требуется несколько секунд чтобы понять какой карнавал имеет ввиду комиссар, он удивленно вскидывает брови – Сантьяге настолько скучно, что он собирается развлекаться на человском празднике в Европе?
И тут Ортега понимает, что все это время Сантьяга лишь делал вид, что скучает.
"Просто карнавал, Ортега, просто карнавал, мне тоже порой нужен отдых." Сантьяга говорит искренне, но что-то будто царапает Ортегу изнутри.
Безупречный план. Такой же безупречный как сам Сантьяга. А, следовательно, у этого прекрасного плана должно быть второе и третье дно.
О втором дне плана Ортега узнает накануне отъезда. Каникулы в Венеции лишь приятный бонус к тщательно скрываемой поездке в Рим. Настолько скрываемой, что межконтинентальные порталы прикрывают Советники Темного Двора. «Я распоряжусь, чтобы гарки были готовы», - Ортега переходит на деловой тон и получает в ответ насмешливый взгляд, припорошенный легким недоумением, - «Оставь гарок в покое, Ортега, это дружеская встреча».
У Сантьяги странное понимание друзей. Да, Римская Шлюха спит с Захаром Треми, но кроме Римской Шлюхи, с которой решил встретится Сантьяга, Рим кишит масанами Саббат, которые с удовольствием устроят комиссару не только дружескую встречу, но и вечер воспоминаний.
А Сантьяга не хочет брать гарок.
Ортега вглядывается в лицо комиссара, желая увидеть, что именно он упустил, но натыкается лишь на безмятежный взгляд.
Ортега вздыхает и напоминает себе, что у Сантьяги все под контролем. У него всегда все под контролем, особенно собственные решения.
То, что называется ванной у любого нормального существа, у Сантьяги называется точно также, но выглядит совершенно иначе.
То, что Сантьяга небрежно зовет ванна, вызывает стойкие ассоциации с римскими банями: огромное помещение, облицованное первоклассным светлым мрамором, отражающим голубоватую воду из огромного бассейна. Бассейн разделен на зоны и там, в глубине, на отмели прямо с потолка упругими тонкими струями льется вода.
Сантьяга не любит терять время. А еще Сантьяга не любит косметических заклинаний.
Поэтому Ортега стоит на мраморном полу и пар клубится у его ног. Помощник комиссара одет в один из своих неизменных темно-синих человских костюмов, и выглядит здесь, в царстве воды, пены и пары как режущая взгляд деталь.
Сантьяга стоит наполовину в воде, покрытый клочьями белоснежной пены, жмурясь от влажного плотного пара, и отдает приказания. Ситуация и место Сантьягу совершенно не смущают. Наоборот, Сантьяге нравятся такие контрасты. Для него это забавно.
Ортега уже тоже воспринимает все так, как должно: достает блокнот и записывает приказы. Договориться с Советниками о времени построения портала, заказать номера в отеле на подставных лиц, и столик в приличном ресторане, обязательно с видом на залив. Комиссар не умеет упускать детали.
Сантьяга прерывается на полуслове, чтобы окунуться в воду, оставляя на поверхности вместо себя причудливым узором расплывающуюся пену. Вынырнув уже подле Ортеги, Сантьяга невозмутимо заканчивает "И мне на самом деле неловко, что я решил совместить необходимое с приятным."
Ортега кивает и любуется Сантьягой. Комиссар опирается локтями о бортик бассейна, и смотрит на Ортегу снизу вверх. И время для Ортеги замирает на те мгновения, пока капли воды срываются с ресниц Сантьяги. Ортега замечает, что волосы у Сантьяги на самом деле слегка вьются. Комиссар одним плавным движением подтягивается и выбирается из бассейна, будто большой кот отряхивается от воды, - брызги почти долетают до Ортеги, - потягивается и приглаживает влажные волосы. Зрелище завораживающее.
- Зря не присоединился, - Сантьяга накидывает на себя халат, манит за собой Ортегу и покидает наполненное паром помещение.
Ортега следует за комиссаром, на ходу размышляя об услышанном.
Как он вообще мог думать, что Сантьяга будет просто скучать?
"Мне действительно стало скучно", - бросает Сантьяга, не оборачиваясь, мгновенно почувствовал мысль помощника.
Венеция встречает их праздником, толпами туристов на улице и прекраснейшим закатом, которым они наслаждаются с балкона роскошного номера.
Сантьяга обнимает Ортегу, уткнувшись подбородком ему в затылок, и просто молчит, смотря на заходящее солнце. Ортега почти забывает о цели визита, отдаваясь ощущениям – он чувствует ровное дыхание Сантьяги, его теплое сильное тело и полностью расслабляется, предпочитая наслаждаться моментом и отбросить мысли о причинах приведших их сюда.
Когда солнце заходит за горизонт и улицы окрашиваются огнями проплывающих гондол в ночной тьме, Ортега поворачивается к Сантьяге, встречаясь с ним взглядом, окунаясь в родную теплую глубину. Он столько раз прикасался к ней, но ему все еще непривычно – внутри Сантьяга всегда разный.
Сегодня комиссар берет Ортегу в нежный плен настойчивых объятий и поцелуев. Каждое прикосновение кидает Ортегу в дрожь – сладкую, предвкушающую. Он не понимает, как они оказываются в постели, в этом мире для него остается только сильное тело, прижимающее его к простыням.
Сантьяга не дает ему передышки, не отпускает ни на мгновенье, и Ортега слышит собственные стоны откуда-то издалека, все глубже погружаясь в мир где есть только прикосновения и острое нескончаемое наслаждение. Сантьяга и здесь контролирует ситуацию, хотя Ортега видит, что там в глубине, бушует тщательно выдрессированное безумие. «Отпусти…» - слова вырываются из горла хриплым приглашающим стоном. И глаза Сантьяги вспыхивают. Тот неторопливый издевательский танец, что затеял он с телом Ортеги, когда прикосновения медлительны словно пытка, превращается в какую-то безумную схватку.
Ортега обхватывает Сантьягу ногами. Подаваясь навстречу – ему нужно движение, ему нужно чувствовать Сантьягу еще глубже. Еще ближе. Еще… Ортега извивается под Сантьягой, прижимается к нему всем телом, он желает стать с ним единым целым, вцепляясь в плечи, выгибаясь. Он желает быть его.
Каждый толчок - вспышка, каждое движение - огонь, и в конце концов это все сливается в пожар заполняющий весь мир.
Последний раз Сантьяга входит медленно, нанизывая на себя Ортегу словно бабочку, и лежит неподвижно, наслаждаясь ощущением себя внутри кого-то, подтверждая свои права. И с его губ срывается почти неслышное «мой».
И это «мой» - лучшее, что слышал в своей жизни Ортега. Лучшее. Искреннее. Безупречное.
Ортега счастлив.
Еще некоторое время они валяются в постели, прижимаясь друг к другу.
- У нас осталась еще часть ночи, - лениво говорит Сантьяга, и проводит кончиками пальцев по щеке любовника, - Я заказал чудесные костюмы, - комиссар мечтательно улыбается, - Серебристое шитье на белой ткани, серебристые вольты.
- Ты заказал парные костюмы?
- Естественно, - фыркает Сантьяга и небрежно роняет, - Мы же вместе.
Ортега боится вздохнуть. Каждый раз он боится вздохнуть, боится ослышаться, когда Сантьяга подтверждает, что все это не мираж и не жестокая шутка.
Сантьяга улыбается уголками губ и легонько толкает любовника в бок:
- Иди взгляни, костюмы должны были уже привезти.
Ортега встает с постели, кидает взгляд на лежащего среди подушек и скомканных простыней обнаженного Сантьягу и идет одеваться. Ему кажется, что Сантьяге понравится, если он вернется уже в карнавальном костюме.
Комиссар усаживается на кровати, с ленцой потягивается, встает и подходит к балкону , настежь раскрывая двери– веселье в городе только начинается, они прекрасно проведут время.
- Сантьяга, они, кажется, перепутали заказы.
Сантьяга врывается в гостиную, позволяя холодному февральскому воздуху, проникшему в спальню с открытого балкона, гулять по номеру и мгновенно оказывается возле растерянного Ортеги. И с ненавистью смотрит на две классические баутты, в полумраке, словно в насмешку, сияющие первозданным белым. Сантьяга смотрит на них, словно увидел что-то отвратительное, хотя маски выполнены мастерски.
- Заказы не перепутали, - лед в голосе Сантьяги замораживает остатки тепла, что еще жались по углам в комнате, - Просто кое-кто решил напомнить мне, что мы здесь по делам.
Больше не смотря на маски, Сантьяга разворачивается и уходит, коротким жестом прося не следовать за ним.
Ортега стоит посреди комнаты и ему кажется, что в провалах глазниц масок затаилась издевка.
Сантьяга возвращается через несколько минут невозмутимый и спокойный.
- Не будем лишать кое-кого удовольствия. Ночь еще не кончилась. Одеваемся, Ортега, одеваемся, - Сантьяга говорит все это почти весело, только в глубине зрачков что-то притаилось. Он облачается в одежды, накидывает на себя угольно черный плащ, помогает Ортеге с камзолом, и прежде чем надеть на себя баутту, шепчет в самые губы: - И когда меня спросят, кто это сделал, я отвечу – маска.
И вот здесь Ортегу бросает в дрожь.
Сантьяга ведет его на площадь Сен-Марко. По пути они отбиваются от подвыпивших Коломбин и веселящегося Арлекина в компании масок комедии дель арте. Больше никто не рискует приставать к тем, кто одел баутту. Венецианцы отдают дань традициям.
Сантьяга чувствует себя здесь, среди сплошных масок, своим. Он полностью выдерживает роль, принятой им маски. Бесшумно движется, сливаясь со стенами домов, заставляет шарахаться от себя стайки, продолжающих веселиться горожан, чинно раскланивается с кем-то выплывшим из подворотни, таким же зловещим, в маске доктора чумы.
Ортега понимает, что именно хочет показать ему комиссар. Маски иногда становятся жизнью. Жизнь иногда становится маской. И теперь, из-под масок сочится не фальшь, а обнаженные, скрытые обычно ото всех желания.
Холодает и начинает срываться снег, тонкие льдинки плывут по черной воде каналов.
Они неторопливо гуляют по улочкам Венеции, пробуя на вкус сам дух города. Сантьяга расслаблен и разговорчив. Он рассказывает Ортеге о карнавале, о том каким он был раньше, о событиях произошедших здесь много лет назад, еще о каких-то мелочах. Ортега слушает очень внимательно, слишком редко ему представляется возможность заглянуть в прошлое комиссара.
Они возвращаются с рассветом, будто пьяные. И Ортега до сих пор чувствует на губах терпкий поцелуй украдкой: в одной из подворотен Сантьяга срывает маски и целует Ортегу.
После, маски возвращаются на свое законное место, и две баутты призраками скользят по улочкам Венеции, пугая прохожих.
Уже в дымке перед рассветом, в одном из переулков они видят тело девушки. Оно аккуратно прислонено к стене, юбка задрана, обнажая бледные в синяках бедра, маска чуть съехала на бок – видно сжатые мучительной гримасе губы.
Ортега останавливается и будто во сне повторяет фразу услышанную ночью:
- Кто это сделал?
И Сантьяга, скрытый бауттой, глухо шепчет:
- Маска.
До отеля они идут молча.
Встреча в Риме назначена на восемь вечера. Зимой солнце заходит рано.
Весь следующий день Ортега посвящает подготовке. После обеда Сантьяга покидает отель. Куда он идет, Ортега спрашивать не решается, возможно, это связано с предстоящей встречей.
Ортега размышляет о ночи на улицах Венеции и о словах Сантьяги.
Все эти маски, это безудержное веселье, все это что-то значит, раз Сантьяга посчитал нужным привезти его сюда. Что он хотел сказать? Сказал ли? Головоломка из ночного города, льдинок в каналах, хлопьев мокрого снега на плаще Сантьяги и непонятного, лихорадочного блеска черных глаз не дают Ортеге покоя.
Маски. Все их носят.
А Сантьяга с ними живет. Они будто слои одежды – срываешь первый, а под ним второй. Заглянешь под второй и натыкаешься на третий.
И вдруг Ортега, наконец, расшифровывает тот не дающий ему покоя взгляд – там, в ночи, Сантьяга был настоящим. Сантьяга позволил посмотреть на себя настоящего.
Ортега улыбается – парадокс, но Сантьяга снял маску, надев ее.
Сантьяга возвращается сосредоточенным, но Ортега списывает все на предстоящую встречу.
Комиссар усаживается в кресло и спокойно ждет – до встречи еще сорок минут. Вид у Сантьяги совершенно безмятежный, поза расслабленная, ленивый взгляд блуждает по комнате, но Ортега четко осознает, что все это не наполненное тягучим ожиданием ничегонеделанье – Сантьяга никогда просто так не тратит свое время, - сейчас в этой голове происходят такие расчеты, которым позавидовал бы Тамир вместе с его невозможной грудой железяк.
Когда время приходит взгляд Сантьяги застывает на мгновенье, но Ортега уже готов – Сантьяга жестом разрешает, и Ортега, предугадав движение, строит портал. Жест остается незаконченным, Ортега удостаивается одобрительного кивка, и они шагают в черный вихрь.
Всю встречу Ортега насторожен настолько же, насколько беспечным выглядит Сантьяга. Римская Шлюха, нет, Глаза Спящего, понимает Ортега, в какой-то момент смотрит на него так, что ему хочется спрятаться за комиссаром. За этой безукоризненной стеной. За прямой спиной и твердым взглядом. Ему кажется, что она все поняла: его опасения, его эмоции, его запрятанные глубоко внутри сомнения, и тревогу, что пожирает его уже много месяцев.
Сантьяга говорит ровно и гладко, с нотками искренности, настолько тонкими, что заметить их может лишь очень внимательный собеседник. Оттенки, что может угадать лишь ценитель. Например, Клаудия Бруджа. «Мы все хотим одного и того же», - говорит Сантьяга, и в его голосе звучит такая убежденность, что Ортега готов в нее поверить. Сантьяга сейчас сам в нее верит. И Ортега верит, потому что если даже это не так, то он не может подвести Сантьягу. И поэтому верит в его слова безоговорочно. Может быть позже, в Цитадели, комиссар и поделится своими планами и мыслями. Может быть объяснит свои решения. Но сейчас, все что требуется от Ортеги вера в слова Сантьяги. И Ортега верит.
Ортега видит, что Клаудия тоже верит. Из ее взгляда уходит холод и приходит боль. Она слишком дитя своей семьи. Она слишком жертва этой длящейся столетия войны.
Сантьяга всегда знает идеальное место для удара. Сантьяга всегда бьет наверняка.
Ортега понимает сколько всего легло на плечи этой хрупкой девушки. Это не жалость. Вдруг Ортеге вспоминается фраза Сантьяги, та, что он высокомерно бросил монаху: «Разве я похож на того, кто достоин жалости?». Так и Клаудия, жалость – не та эмоция, которую испытывает Ортега. Просто понимание. Просто принятие. Все они исполняют свой долг. Все они будут его исполнять.
Они возвращаются в отель также порталом, и Ортега видит, как Сантьяга словно сдирает с себя кожу – бесстрастность с долей мастерски отмерянной грусти меняется на какую-то опустошенность, словно щитом прикрытую усталостью. «Я не лгал, мы все на самом деле устали», - замечает он, молчит несколько минут, погруженный в себя настолько, или, доверяя Ортеге настолько, что забывает следить за лицом. Ортега слишком внимателен чтобы не заметить чуть скривившиеся в горькой усмешке губы и задумчивый, пустой, словно черная дыра, взгляд. Ортега внимателен настолько, что замечает, как пальцы поглаживают подлокотник кресла – с силой, так что слегка белеют костяшки, поглаживают так, будто усмиряют, будто хотят прочувствовать. Что? Можно лишь догадываться.
Строить догадки Ортега не любит, потому что не любит ошибаться. Как и Сантьяга.
- В Цитадель? – спрашивает Ортега и даже касается Сантьяги: осторожно – задумавшийся боевой маг может воспринять внезапное прикосновение как атаку. И встречает удивленный взгляд.
- Полночь, мы успеем на Бал Дожа.
- Бал Дожа? – Ортега не успевает переключиться, слишком занятый мыслями о прошедшей встрече и наблюдением за Сантьягой.
- Бал Дожа, Ортега, - комиссар поправляет прядь, готовую выбиться из идеальной прически, - Челы говорят, что это одна из десяти вещей, которые нужно сделать в жизни. – И добавляет со скользящей в голосе иронией, - Остальные девять не стоят внимания, но Бал Дожа по крайней мере всегда был забавен.
Палаццо Пизано Моретта сверкает огнями, огни отражаются в темной воде Большого Канала, так же как отражаются бока их гондолы – Сантьяга не может быть не оригинален. Ему кажется занимательным попасть в палаццо со стороны Большого Канала. насладившись темной глубиной воды и сюрреалистическими отражениями ночного города.
Ортега начинает привыкать к маскам. Ортега начинает маски различать.
Он опять видит этот лихорадочный блеск в глазах Сантьяги, но теперь тот кажется ему зловещим. Сам Сантьяга будто меняется, но возможно это все воображение Ортеги и магия вечера – ему кажется, будто в кинофильме отмотали пленку назад, на несколько веков. Костюмы, маски, разговоры – все напоминает ему ту утонченную эпоху, когда челы начали приближаться к пониманию гармонии. Не семейка, а ошибка Спящего – прогресс, войны, революции. И магия эпохи погребена под гусеницами первого танка, задушена воздухом, познавшим, что такое химическое оружие, и добита тем, что потом то ли с гордостью, то ли с сарказмом назовут мирным атомом.
Ортега погружается в эту чарующую атмосферу застывшего времени, а Сантьяга словно чуткий проводник, показав ему все прелести вечера, исчезает, давая Ортеге возможность познать все оттенки карнавала самому.
В какой-то момент Ортега осознает себя смеющегося в компании молчаливых загадочных дам. Конечно молчаливых, лица дам закрыты мореттами – в этих масках невозможно разговаривать, если хочешь остаться инкогнито. Ортега сбрасывает с себя очарование вечера будто ненужную одежду – внезапно возникает ощущение опасности и он понимает, что где-то вдалеке терпким ароматом разливается охотничий азарт. Побродив по коридорам дворца, Ортега замирает, скрытый портьерой – в одной из ниш, в темноте, но разве наву страшна темнота? – он видит силуэты. И Ортега даже отсюда, из-за портьеры чувствует острый запах животного страха.
Вдруг он понимает, кто загнал в угол ослепительно красивую брюнетку. А еще Ортега понимает, что брюнетка не так проста, как кажется на первый взгляд.
- Арика, - чужие властные руки подхватывают ее, вырывая из общего танца, и вот она уже прижата к стене в одной из темных ниш телом в черном плаще.
Она с ужасом смотрит на белоснежную маску. И ей кажется, что это ее маска смерти.
Непослушные губы проговаривают, запинаясь:
- Как ты меня нашел? – она знает кто это, она никогда не спутает этого властного блеска в холодных черных глазах.
Легкий гортанный смех в ответ, чуть глухой из за маски, и ей кажется, что там издевка, и ей кажется, что там что-то зловещее:
- Любимая, разве я мог тебя не найти? Мы ведь клялись друг другу в верности, помнишь? - слова режут раскаленным металлом по обнаженной коже.
Маска сорвана, и она видит темную притягательную бездну в зрачках своего палача. То, что она обречена она понимает, едва услышав этот шепот "Арика". От него не спрятаться и не сбежать. Он никогда ничего не забывает и не умеет останавливаться.
- Договор не нарушен, - она старается говорить уверенно, но дрожь, зарожденная его голосом, не дает ощутить ей почву у себя под ногами.
Его губы касаются ее щеки, скользят к уху и она вздрагивает от обещающего шепота:
- Только попробуйте преступить договор, только дайте мне повод...
- Мы чтим договор, - она пытается вжаться в стену, только чтоб не чувствовать этих жестких сухих губ.
- Вы все еще мне должны, - он почти мурлыкает это, и она в который раз понимает какого демона когда то призвала.
- Спящий проснувшийся, столько лет прошло! – она пытается скрыться за словами, словно за укрытием, она пытается оттолкнуть его, но оказывается прижатой к стене с заломленными руками.
- Вы выбрали себе не того врага, - его шепот становится почти ласковым. - Но ты можешь избавить свою семейку от долга...
- Что я должна сделать? – она сдается.
- Ярга, – тон становится деловым, он чуть отстраняется, ровно настолько, чтобы позволить ей вздохнуть, - Приведи ко мне Яргу.
- Это нарушение договора, - цепляется она за соломинку.
Он смеется и вновь прижимает ее к стене, касается ледяными пальцами губ, не давая возразить:
- Он не заключал договор. Приведи ко мне Яргу. Сделай с ним то же, что сделала со мной и приведи… - Он говорит это безразлично и ровно, но она понимает – не простил. Никогда не простит.
- А если мне понравится? – она вскидывает голову и с яростью смотрит на него. И опускает глаза не в силах соперничать с тем, что плещется там, в глубине зрачков.
- Ты знаешь ответ, - он берет в ладони ее лицо, несколько мгновений смотрит на нее и ей кажется что он вынимает из нее душу, а затем он легко целует ее в лоб и растворяется в толпе.
Она стоит и ее трясет. На коже печатью его холодный поцелуй. Она знает ответ. И она сделает все, как он сказал.
Ортега так и стоит за портьерой и не решается вновь выйти в бальный зал. Слишком много смеха – он режет слух. Слишком ярко – маски превращаются в издевательские гримасы. Слишком светло – ему нужна темнота и льдинки, плывущие по каналам.
Дайкини. У плана оказалось третье дно.
Морозный воздух приводит Ортегу в чувство. Срывающийся снег в лицо будто отрезвляет. Кутаясь в теплый плащ, он бредет по узким улочкам, вглядываясь в черную гладь воды. Будто желает найти там ответ. Вода слишком напоминает глаза Сантьяги. Приходится смотреть себе под ноги.
«Просто карнавал, Ортега, просто карнавал, мне тоже порой нужен отдых». Он опять стал ширмой для интриг. Элементом очередного развлечения.
Так было надо, он просто неверно понял. Сантьяга никогда не поражает ударом одну цель. Сантьяга обязательно все объяснит. Также как он объяснил Клаудии Брудже? «Я не она!», -почти вслух произносит Ортега и почти с ненавистью смотрит на черную гладь воды.
Он бродит по улочкам почти до рассвета.
Возвращается в отель и застает Сантьягу сидящим в кресле. Комиссар молча смотрит на помощника, будто оценивает и через несколько секунд жестом, показывает на второе кресло.
- Обычно примеряя маску, мы немного меняемся вместе с ней, пока маска с нами – она наша часть, - ты не изменился, - Сантьяга говорит это с задумчивым интересом , - Что ты видел?
В комнате темно и сейчас тьма играет с Ортегой злую шутку. Тьма преображает лицо Сантьяги, играет тенями, не дает разглядеть черты.
- Ничего, о чем бы стал рассказывать, - ровно произносит Ортега, давая понять, что трезво оценивает важность любого, даже непонятного ему действия комиссара.
Сантьяга вздыхает с легким раздражением и закрывает глаза. Ортеге кажется будто опускается занавес, Тьма отступает и Ортега видит как лицо Сантьяги, настоящего Сантьяги, превращается в безжизненную маску.
- Это была дайкини? – Ортега спрашивает на одном дыхании, боясь что уже не успел. Идиот! Ортега не хочет говорить с маской. Ортега хочет видеть Сантьягу. Ортега хочет слышать ответ.
- Да, - глаз Сантьяга не открывает, он будто застыл в этом странном состоянии – броня надета, но еще не подогнана и видно бреши.
- Ты мог сказать сразу, тогда же когда сказал про Рим. – Ортега горд собой, ему снова удалось произнести фразу ровно.
Сантьяга открывает глаза и смотрит с едва заметным интересом:
- Предосторожность.
- Я твой помощник, есть ли в этом смысл, если ты мне не доверяешь?
"И мне на самом деле неловко, что я решил совместить необходимое с приятным."
Сантьяга произносит следующую фразу с совершенно непередаваемой интонацией: высокомерие мешается с усталостью, пропитывается скрытым вызовом и все это ровным тоном, с совершенно бесстрастным лицом. Сантьяга умеет передать даже едва заметные оттенки когда хочет.
- Когда-то мне запретили приближаться к дайкини.
Ортега молчит, ожидая продолжения.
- Когда чуды бежали в Тайный Город, они даже не предполагали, что притащат с собой небольшую, но весьма специфическую расу. Никто не предполагал, - Сантьяга усмехается и усмешка его – лезвие бритвы, - Сущности, выбирающие своим вместилищем женские тела. Спящий не создал им тел, но дал весьма забавную особенность – ни один мужчина не может устоять против их чар. Этого нет в хрониках, - еще не зная чего, Ортега прекрасно понимает каким образом в хрониках этого самого не стало, слишком хищным становится взгляд Сантьяги, - Тогда вообще творилась неразбериха, и я тоже попался.
- Сегодня ты нарушил запрет, - Ортега холодеет. Все его раздражение исчезает, становится мелким и ни для кого не нужным, уступая место не дающей даже вздохнуть панике. Кто из них сошел с ума?
Сантьяга смотрит с укоризной, будто дал задачу и теперь, наблюдая, как с ней справляются, видит досадную ошибку в расчете:
- Я не нарушал запрета, - глаза у Сантьяги смеются.
Ортега несколько минут молчит, обдумывая слова комиссара, а потом с осторожностью, будто ступает на октябрьский лед произносит:
- Недавно ты уже встречался с дайкини…
Сантьяга кивает одобрительно, всем своим видом показывая, что хочет послушать дальше.
- Значит, запрет снят, - делает вывод Ортега.
Сантьяга встает и медленно прохаживается по комнате – он часто так делает, когда озвучивает свои размышления, ему нужно движение и пространство для маневра, как и его комбинациям.
- Разрешив встретится с Алицией, Князь автоматически снял свой запрет, - Сантьяга хитро улыбается, - и не счел нужным повторить приказ. Это открыло мне новые решения. Ярга никогда не сталкивался с дайкини. Предполагаю, для него моя маленькая импровизация станет большим сюрпризом.
Ортега только сейчас замечает, что Сантьяга вертит в руках пирамидку оберега Темного Двора.
- Но, Князь же.. – Ортегу осеняет, - Маски, он же прислал маски…
- Это не приказ, это предупреждение. Приказа не было. Мы ездили в Венецию по трем причинам. Я на самом деле хотел показать тебе карнавал. Клаудия Бруджа должна сплотить вокруг себя как можно больше вольных охотников, так отступнику будет сложнее дотянуться до них. И третье, Арика должна привести ко мне Яргу любой ценой.
Сантьяга произносит это жестко, убежденно. Ортега встречается с ним взглядом и вновь не может дышать. Глубина, что обычно прячется на самом дне зрачков, вырывается наружу – яростная, неукрощенная, безумная. Страшная.
- А если она не сможет? - Ортега по настоящему боится. Боится этого Сантьягу. Боится за этого Сантьягу. Он не остановится. Он уже все решил.
- Значит, я буду искать новые решения, - просто говорит Сантьяга и, замолчав на несколько секунд, добавляет мягко: - Нас уже ждут. Князь не слишком доволен.
- Что будет дальше? – Ортега уже видит зарождающийся вихрь портала и стремиться успеть спросить.
- Если мои аргументы не будут приняты, возможно, я буду наказан, – безразлично пожимает плечами Сантьяга и шагает в портал.
Ортега смотрит ему вслед и вдруг четко осознает, что лучше бы у проклятой дайкини ничего не получилось. Пусть тревога, поселившаяся в нем много месяцев назад, продолжает терзать его, лишь бы не случилась эта неизбежная, теперь Ортега понимает это слишком отчетливо, встреча.
Сантьяга уже все решил. Сантьяга не умеет останавливаться. Сантьяга готов заплатить любую цену.
Ортега не готов. Поэтому пусть у дайкини ничего не получится.
URL записиЦикл: Белые начинают и выигрывают
Название: O make me a mask
Автор: D.
Пейринг: Сантьяга/Ортега, упоминание Сантьяга/Арика
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama
Категория: слеш, устоявшиеся отношения
Саммари: Некоторые надевают маски, для того чтобы их снять.
Предупреждения: цинизм автора и некоторых героев, как всегда возможно OOС. Время действия – полгода после «Головокружения».
Сантьяга стоит у окна в своем кабинете и наблюдает как ночь обретает права над городом.
Люди прячут свой страх, отгораживаясь от ночи фарами машин, что непрерывным потоком текут по шоссе, будто диковинная река; мертвым освещением из окон бетонных коробок, что называют домами; светом рекламных щитов. Глупцы, нельзя прятаться от неизбежного.
Последние несколько месяцев в городе ничего не происходит, и Сантьяга скучает.
Скучающий Сантьяга пытается развлечь себя всеми возможными способами.
читать?
Он посещает все светские мероприятия, которые сочтет достойными своего появления там.
И становится объектом сплетен.
И тонко провоцирует на дуэль какого-то рыцаря, но дуэли не выходит, и Сантьяга начинает скучать еще больше.
И даже флиртует с Яриной.
И со стайками вездесущих смешливых фей.
Ортега спокоен и невозмутим. «Кто-то же должен не давать скучать подданным в это тяжелое для всех время зимней хандры».
Помощник комиссара сидит в кресле, греет в ладонях бокал с коньяком и рассматривает Сантьягу. Тот оборачивается, мгновенно чувствуя на себе взгляд, и вдруг роняет небрежно «Мы едем на карнавал. Костюмы я уже заказал.» Ортеге требуется несколько секунд чтобы понять какой карнавал имеет ввиду комиссар, он удивленно вскидывает брови – Сантьяге настолько скучно, что он собирается развлекаться на человском празднике в Европе?
И тут Ортега понимает, что все это время Сантьяга лишь делал вид, что скучает.
"Просто карнавал, Ортега, просто карнавал, мне тоже порой нужен отдых." Сантьяга говорит искренне, но что-то будто царапает Ортегу изнутри.
Безупречный план. Такой же безупречный как сам Сантьяга. А, следовательно, у этого прекрасного плана должно быть второе и третье дно.
О втором дне плана Ортега узнает накануне отъезда. Каникулы в Венеции лишь приятный бонус к тщательно скрываемой поездке в Рим. Настолько скрываемой, что межконтинентальные порталы прикрывают Советники Темного Двора. «Я распоряжусь, чтобы гарки были готовы», - Ортега переходит на деловой тон и получает в ответ насмешливый взгляд, припорошенный легким недоумением, - «Оставь гарок в покое, Ортега, это дружеская встреча».
У Сантьяги странное понимание друзей. Да, Римская Шлюха спит с Захаром Треми, но кроме Римской Шлюхи, с которой решил встретится Сантьяга, Рим кишит масанами Саббат, которые с удовольствием устроят комиссару не только дружескую встречу, но и вечер воспоминаний.
А Сантьяга не хочет брать гарок.
Ортега вглядывается в лицо комиссара, желая увидеть, что именно он упустил, но натыкается лишь на безмятежный взгляд.
Ортега вздыхает и напоминает себе, что у Сантьяги все под контролем. У него всегда все под контролем, особенно собственные решения.
То, что называется ванной у любого нормального существа, у Сантьяги называется точно также, но выглядит совершенно иначе.
То, что Сантьяга небрежно зовет ванна, вызывает стойкие ассоциации с римскими банями: огромное помещение, облицованное первоклассным светлым мрамором, отражающим голубоватую воду из огромного бассейна. Бассейн разделен на зоны и там, в глубине, на отмели прямо с потолка упругими тонкими струями льется вода.
Сантьяга не любит терять время. А еще Сантьяга не любит косметических заклинаний.
Поэтому Ортега стоит на мраморном полу и пар клубится у его ног. Помощник комиссара одет в один из своих неизменных темно-синих человских костюмов, и выглядит здесь, в царстве воды, пены и пары как режущая взгляд деталь.
Сантьяга стоит наполовину в воде, покрытый клочьями белоснежной пены, жмурясь от влажного плотного пара, и отдает приказания. Ситуация и место Сантьягу совершенно не смущают. Наоборот, Сантьяге нравятся такие контрасты. Для него это забавно.
Ортега уже тоже воспринимает все так, как должно: достает блокнот и записывает приказы. Договориться с Советниками о времени построения портала, заказать номера в отеле на подставных лиц, и столик в приличном ресторане, обязательно с видом на залив. Комиссар не умеет упускать детали.
Сантьяга прерывается на полуслове, чтобы окунуться в воду, оставляя на поверхности вместо себя причудливым узором расплывающуюся пену. Вынырнув уже подле Ортеги, Сантьяга невозмутимо заканчивает "И мне на самом деле неловко, что я решил совместить необходимое с приятным."
Ортега кивает и любуется Сантьягой. Комиссар опирается локтями о бортик бассейна, и смотрит на Ортегу снизу вверх. И время для Ортеги замирает на те мгновения, пока капли воды срываются с ресниц Сантьяги. Ортега замечает, что волосы у Сантьяги на самом деле слегка вьются. Комиссар одним плавным движением подтягивается и выбирается из бассейна, будто большой кот отряхивается от воды, - брызги почти долетают до Ортеги, - потягивается и приглаживает влажные волосы. Зрелище завораживающее.
- Зря не присоединился, - Сантьяга накидывает на себя халат, манит за собой Ортегу и покидает наполненное паром помещение.
Ортега следует за комиссаром, на ходу размышляя об услышанном.
Как он вообще мог думать, что Сантьяга будет просто скучать?
"Мне действительно стало скучно", - бросает Сантьяга, не оборачиваясь, мгновенно почувствовал мысль помощника.
Венеция встречает их праздником, толпами туристов на улице и прекраснейшим закатом, которым они наслаждаются с балкона роскошного номера.
Сантьяга обнимает Ортегу, уткнувшись подбородком ему в затылок, и просто молчит, смотря на заходящее солнце. Ортега почти забывает о цели визита, отдаваясь ощущениям – он чувствует ровное дыхание Сантьяги, его теплое сильное тело и полностью расслабляется, предпочитая наслаждаться моментом и отбросить мысли о причинах приведших их сюда.
Когда солнце заходит за горизонт и улицы окрашиваются огнями проплывающих гондол в ночной тьме, Ортега поворачивается к Сантьяге, встречаясь с ним взглядом, окунаясь в родную теплую глубину. Он столько раз прикасался к ней, но ему все еще непривычно – внутри Сантьяга всегда разный.
Сегодня комиссар берет Ортегу в нежный плен настойчивых объятий и поцелуев. Каждое прикосновение кидает Ортегу в дрожь – сладкую, предвкушающую. Он не понимает, как они оказываются в постели, в этом мире для него остается только сильное тело, прижимающее его к простыням.
Сантьяга не дает ему передышки, не отпускает ни на мгновенье, и Ортега слышит собственные стоны откуда-то издалека, все глубже погружаясь в мир где есть только прикосновения и острое нескончаемое наслаждение. Сантьяга и здесь контролирует ситуацию, хотя Ортега видит, что там в глубине, бушует тщательно выдрессированное безумие. «Отпусти…» - слова вырываются из горла хриплым приглашающим стоном. И глаза Сантьяги вспыхивают. Тот неторопливый издевательский танец, что затеял он с телом Ортеги, когда прикосновения медлительны словно пытка, превращается в какую-то безумную схватку.
Ортега обхватывает Сантьягу ногами. Подаваясь навстречу – ему нужно движение, ему нужно чувствовать Сантьягу еще глубже. Еще ближе. Еще… Ортега извивается под Сантьягой, прижимается к нему всем телом, он желает стать с ним единым целым, вцепляясь в плечи, выгибаясь. Он желает быть его.
Каждый толчок - вспышка, каждое движение - огонь, и в конце концов это все сливается в пожар заполняющий весь мир.
Последний раз Сантьяга входит медленно, нанизывая на себя Ортегу словно бабочку, и лежит неподвижно, наслаждаясь ощущением себя внутри кого-то, подтверждая свои права. И с его губ срывается почти неслышное «мой».
И это «мой» - лучшее, что слышал в своей жизни Ортега. Лучшее. Искреннее. Безупречное.
Ортега счастлив.
Еще некоторое время они валяются в постели, прижимаясь друг к другу.
- У нас осталась еще часть ночи, - лениво говорит Сантьяга, и проводит кончиками пальцев по щеке любовника, - Я заказал чудесные костюмы, - комиссар мечтательно улыбается, - Серебристое шитье на белой ткани, серебристые вольты.
- Ты заказал парные костюмы?
- Естественно, - фыркает Сантьяга и небрежно роняет, - Мы же вместе.
Ортега боится вздохнуть. Каждый раз он боится вздохнуть, боится ослышаться, когда Сантьяга подтверждает, что все это не мираж и не жестокая шутка.
Сантьяга улыбается уголками губ и легонько толкает любовника в бок:
- Иди взгляни, костюмы должны были уже привезти.
Ортега встает с постели, кидает взгляд на лежащего среди подушек и скомканных простыней обнаженного Сантьягу и идет одеваться. Ему кажется, что Сантьяге понравится, если он вернется уже в карнавальном костюме.
Комиссар усаживается на кровати, с ленцой потягивается, встает и подходит к балкону , настежь раскрывая двери– веселье в городе только начинается, они прекрасно проведут время.
- Сантьяга, они, кажется, перепутали заказы.
Сантьяга врывается в гостиную, позволяя холодному февральскому воздуху, проникшему в спальню с открытого балкона, гулять по номеру и мгновенно оказывается возле растерянного Ортеги. И с ненавистью смотрит на две классические баутты, в полумраке, словно в насмешку, сияющие первозданным белым. Сантьяга смотрит на них, словно увидел что-то отвратительное, хотя маски выполнены мастерски.
- Заказы не перепутали, - лед в голосе Сантьяги замораживает остатки тепла, что еще жались по углам в комнате, - Просто кое-кто решил напомнить мне, что мы здесь по делам.
Больше не смотря на маски, Сантьяга разворачивается и уходит, коротким жестом прося не следовать за ним.
Ортега стоит посреди комнаты и ему кажется, что в провалах глазниц масок затаилась издевка.
Сантьяга возвращается через несколько минут невозмутимый и спокойный.
- Не будем лишать кое-кого удовольствия. Ночь еще не кончилась. Одеваемся, Ортега, одеваемся, - Сантьяга говорит все это почти весело, только в глубине зрачков что-то притаилось. Он облачается в одежды, накидывает на себя угольно черный плащ, помогает Ортеге с камзолом, и прежде чем надеть на себя баутту, шепчет в самые губы: - И когда меня спросят, кто это сделал, я отвечу – маска.
И вот здесь Ортегу бросает в дрожь.
Сантьяга ведет его на площадь Сен-Марко. По пути они отбиваются от подвыпивших Коломбин и веселящегося Арлекина в компании масок комедии дель арте. Больше никто не рискует приставать к тем, кто одел баутту. Венецианцы отдают дань традициям.
Сантьяга чувствует себя здесь, среди сплошных масок, своим. Он полностью выдерживает роль, принятой им маски. Бесшумно движется, сливаясь со стенами домов, заставляет шарахаться от себя стайки, продолжающих веселиться горожан, чинно раскланивается с кем-то выплывшим из подворотни, таким же зловещим, в маске доктора чумы.
Ортега понимает, что именно хочет показать ему комиссар. Маски иногда становятся жизнью. Жизнь иногда становится маской. И теперь, из-под масок сочится не фальшь, а обнаженные, скрытые обычно ото всех желания.
Холодает и начинает срываться снег, тонкие льдинки плывут по черной воде каналов.
Они неторопливо гуляют по улочкам Венеции, пробуя на вкус сам дух города. Сантьяга расслаблен и разговорчив. Он рассказывает Ортеге о карнавале, о том каким он был раньше, о событиях произошедших здесь много лет назад, еще о каких-то мелочах. Ортега слушает очень внимательно, слишком редко ему представляется возможность заглянуть в прошлое комиссара.
Они возвращаются с рассветом, будто пьяные. И Ортега до сих пор чувствует на губах терпкий поцелуй украдкой: в одной из подворотен Сантьяга срывает маски и целует Ортегу.
После, маски возвращаются на свое законное место, и две баутты призраками скользят по улочкам Венеции, пугая прохожих.
Уже в дымке перед рассветом, в одном из переулков они видят тело девушки. Оно аккуратно прислонено к стене, юбка задрана, обнажая бледные в синяках бедра, маска чуть съехала на бок – видно сжатые мучительной гримасе губы.
Ортега останавливается и будто во сне повторяет фразу услышанную ночью:
- Кто это сделал?
И Сантьяга, скрытый бауттой, глухо шепчет:
- Маска.
До отеля они идут молча.
Встреча в Риме назначена на восемь вечера. Зимой солнце заходит рано.
Весь следующий день Ортега посвящает подготовке. После обеда Сантьяга покидает отель. Куда он идет, Ортега спрашивать не решается, возможно, это связано с предстоящей встречей.
Ортега размышляет о ночи на улицах Венеции и о словах Сантьяги.
Все эти маски, это безудержное веселье, все это что-то значит, раз Сантьяга посчитал нужным привезти его сюда. Что он хотел сказать? Сказал ли? Головоломка из ночного города, льдинок в каналах, хлопьев мокрого снега на плаще Сантьяги и непонятного, лихорадочного блеска черных глаз не дают Ортеге покоя.
Маски. Все их носят.
А Сантьяга с ними живет. Они будто слои одежды – срываешь первый, а под ним второй. Заглянешь под второй и натыкаешься на третий.
И вдруг Ортега, наконец, расшифровывает тот не дающий ему покоя взгляд – там, в ночи, Сантьяга был настоящим. Сантьяга позволил посмотреть на себя настоящего.
Ортега улыбается – парадокс, но Сантьяга снял маску, надев ее.
Сантьяга возвращается сосредоточенным, но Ортега списывает все на предстоящую встречу.
Комиссар усаживается в кресло и спокойно ждет – до встречи еще сорок минут. Вид у Сантьяги совершенно безмятежный, поза расслабленная, ленивый взгляд блуждает по комнате, но Ортега четко осознает, что все это не наполненное тягучим ожиданием ничегонеделанье – Сантьяга никогда просто так не тратит свое время, - сейчас в этой голове происходят такие расчеты, которым позавидовал бы Тамир вместе с его невозможной грудой железяк.
Когда время приходит взгляд Сантьяги застывает на мгновенье, но Ортега уже готов – Сантьяга жестом разрешает, и Ортега, предугадав движение, строит портал. Жест остается незаконченным, Ортега удостаивается одобрительного кивка, и они шагают в черный вихрь.
Всю встречу Ортега насторожен настолько же, насколько беспечным выглядит Сантьяга. Римская Шлюха, нет, Глаза Спящего, понимает Ортега, в какой-то момент смотрит на него так, что ему хочется спрятаться за комиссаром. За этой безукоризненной стеной. За прямой спиной и твердым взглядом. Ему кажется, что она все поняла: его опасения, его эмоции, его запрятанные глубоко внутри сомнения, и тревогу, что пожирает его уже много месяцев.
Сантьяга говорит ровно и гладко, с нотками искренности, настолько тонкими, что заметить их может лишь очень внимательный собеседник. Оттенки, что может угадать лишь ценитель. Например, Клаудия Бруджа. «Мы все хотим одного и того же», - говорит Сантьяга, и в его голосе звучит такая убежденность, что Ортега готов в нее поверить. Сантьяга сейчас сам в нее верит. И Ортега верит, потому что если даже это не так, то он не может подвести Сантьягу. И поэтому верит в его слова безоговорочно. Может быть позже, в Цитадели, комиссар и поделится своими планами и мыслями. Может быть объяснит свои решения. Но сейчас, все что требуется от Ортеги вера в слова Сантьяги. И Ортега верит.
Ортега видит, что Клаудия тоже верит. Из ее взгляда уходит холод и приходит боль. Она слишком дитя своей семьи. Она слишком жертва этой длящейся столетия войны.
Сантьяга всегда знает идеальное место для удара. Сантьяга всегда бьет наверняка.
Ортега понимает сколько всего легло на плечи этой хрупкой девушки. Это не жалость. Вдруг Ортеге вспоминается фраза Сантьяги, та, что он высокомерно бросил монаху: «Разве я похож на того, кто достоин жалости?». Так и Клаудия, жалость – не та эмоция, которую испытывает Ортега. Просто понимание. Просто принятие. Все они исполняют свой долг. Все они будут его исполнять.
Они возвращаются в отель также порталом, и Ортега видит, как Сантьяга словно сдирает с себя кожу – бесстрастность с долей мастерски отмерянной грусти меняется на какую-то опустошенность, словно щитом прикрытую усталостью. «Я не лгал, мы все на самом деле устали», - замечает он, молчит несколько минут, погруженный в себя настолько, или, доверяя Ортеге настолько, что забывает следить за лицом. Ортега слишком внимателен чтобы не заметить чуть скривившиеся в горькой усмешке губы и задумчивый, пустой, словно черная дыра, взгляд. Ортега внимателен настолько, что замечает, как пальцы поглаживают подлокотник кресла – с силой, так что слегка белеют костяшки, поглаживают так, будто усмиряют, будто хотят прочувствовать. Что? Можно лишь догадываться.
Строить догадки Ортега не любит, потому что не любит ошибаться. Как и Сантьяга.
- В Цитадель? – спрашивает Ортега и даже касается Сантьяги: осторожно – задумавшийся боевой маг может воспринять внезапное прикосновение как атаку. И встречает удивленный взгляд.
- Полночь, мы успеем на Бал Дожа.
- Бал Дожа? – Ортега не успевает переключиться, слишком занятый мыслями о прошедшей встрече и наблюдением за Сантьягой.
- Бал Дожа, Ортега, - комиссар поправляет прядь, готовую выбиться из идеальной прически, - Челы говорят, что это одна из десяти вещей, которые нужно сделать в жизни. – И добавляет со скользящей в голосе иронией, - Остальные девять не стоят внимания, но Бал Дожа по крайней мере всегда был забавен.
Палаццо Пизано Моретта сверкает огнями, огни отражаются в темной воде Большого Канала, так же как отражаются бока их гондолы – Сантьяга не может быть не оригинален. Ему кажется занимательным попасть в палаццо со стороны Большого Канала. насладившись темной глубиной воды и сюрреалистическими отражениями ночного города.
Ортега начинает привыкать к маскам. Ортега начинает маски различать.
Он опять видит этот лихорадочный блеск в глазах Сантьяги, но теперь тот кажется ему зловещим. Сам Сантьяга будто меняется, но возможно это все воображение Ортеги и магия вечера – ему кажется, будто в кинофильме отмотали пленку назад, на несколько веков. Костюмы, маски, разговоры – все напоминает ему ту утонченную эпоху, когда челы начали приближаться к пониманию гармонии. Не семейка, а ошибка Спящего – прогресс, войны, революции. И магия эпохи погребена под гусеницами первого танка, задушена воздухом, познавшим, что такое химическое оружие, и добита тем, что потом то ли с гордостью, то ли с сарказмом назовут мирным атомом.
Ортега погружается в эту чарующую атмосферу застывшего времени, а Сантьяга словно чуткий проводник, показав ему все прелести вечера, исчезает, давая Ортеге возможность познать все оттенки карнавала самому.
В какой-то момент Ортега осознает себя смеющегося в компании молчаливых загадочных дам. Конечно молчаливых, лица дам закрыты мореттами – в этих масках невозможно разговаривать, если хочешь остаться инкогнито. Ортега сбрасывает с себя очарование вечера будто ненужную одежду – внезапно возникает ощущение опасности и он понимает, что где-то вдалеке терпким ароматом разливается охотничий азарт. Побродив по коридорам дворца, Ортега замирает, скрытый портьерой – в одной из ниш, в темноте, но разве наву страшна темнота? – он видит силуэты. И Ортега даже отсюда, из-за портьеры чувствует острый запах животного страха.
Вдруг он понимает, кто загнал в угол ослепительно красивую брюнетку. А еще Ортега понимает, что брюнетка не так проста, как кажется на первый взгляд.
- Арика, - чужие властные руки подхватывают ее, вырывая из общего танца, и вот она уже прижата к стене в одной из темных ниш телом в черном плаще.
Она с ужасом смотрит на белоснежную маску. И ей кажется, что это ее маска смерти.
Непослушные губы проговаривают, запинаясь:
- Как ты меня нашел? – она знает кто это, она никогда не спутает этого властного блеска в холодных черных глазах.
Легкий гортанный смех в ответ, чуть глухой из за маски, и ей кажется, что там издевка, и ей кажется, что там что-то зловещее:
- Любимая, разве я мог тебя не найти? Мы ведь клялись друг другу в верности, помнишь? - слова режут раскаленным металлом по обнаженной коже.
Маска сорвана, и она видит темную притягательную бездну в зрачках своего палача. То, что она обречена она понимает, едва услышав этот шепот "Арика". От него не спрятаться и не сбежать. Он никогда ничего не забывает и не умеет останавливаться.
- Договор не нарушен, - она старается говорить уверенно, но дрожь, зарожденная его голосом, не дает ощутить ей почву у себя под ногами.
Его губы касаются ее щеки, скользят к уху и она вздрагивает от обещающего шепота:
- Только попробуйте преступить договор, только дайте мне повод...
- Мы чтим договор, - она пытается вжаться в стену, только чтоб не чувствовать этих жестких сухих губ.
- Вы все еще мне должны, - он почти мурлыкает это, и она в который раз понимает какого демона когда то призвала.
- Спящий проснувшийся, столько лет прошло! – она пытается скрыться за словами, словно за укрытием, она пытается оттолкнуть его, но оказывается прижатой к стене с заломленными руками.
- Вы выбрали себе не того врага, - его шепот становится почти ласковым. - Но ты можешь избавить свою семейку от долга...
- Что я должна сделать? – она сдается.
- Ярга, – тон становится деловым, он чуть отстраняется, ровно настолько, чтобы позволить ей вздохнуть, - Приведи ко мне Яргу.
- Это нарушение договора, - цепляется она за соломинку.
Он смеется и вновь прижимает ее к стене, касается ледяными пальцами губ, не давая возразить:
- Он не заключал договор. Приведи ко мне Яргу. Сделай с ним то же, что сделала со мной и приведи… - Он говорит это безразлично и ровно, но она понимает – не простил. Никогда не простит.
- А если мне понравится? – она вскидывает голову и с яростью смотрит на него. И опускает глаза не в силах соперничать с тем, что плещется там, в глубине зрачков.
- Ты знаешь ответ, - он берет в ладони ее лицо, несколько мгновений смотрит на нее и ей кажется что он вынимает из нее душу, а затем он легко целует ее в лоб и растворяется в толпе.
Она стоит и ее трясет. На коже печатью его холодный поцелуй. Она знает ответ. И она сделает все, как он сказал.
Ортега так и стоит за портьерой и не решается вновь выйти в бальный зал. Слишком много смеха – он режет слух. Слишком ярко – маски превращаются в издевательские гримасы. Слишком светло – ему нужна темнота и льдинки, плывущие по каналам.
Дайкини. У плана оказалось третье дно.
Морозный воздух приводит Ортегу в чувство. Срывающийся снег в лицо будто отрезвляет. Кутаясь в теплый плащ, он бредет по узким улочкам, вглядываясь в черную гладь воды. Будто желает найти там ответ. Вода слишком напоминает глаза Сантьяги. Приходится смотреть себе под ноги.
«Просто карнавал, Ортега, просто карнавал, мне тоже порой нужен отдых». Он опять стал ширмой для интриг. Элементом очередного развлечения.
Так было надо, он просто неверно понял. Сантьяга никогда не поражает ударом одну цель. Сантьяга обязательно все объяснит. Также как он объяснил Клаудии Брудже? «Я не она!», -почти вслух произносит Ортега и почти с ненавистью смотрит на черную гладь воды.
Он бродит по улочкам почти до рассвета.
Возвращается в отель и застает Сантьягу сидящим в кресле. Комиссар молча смотрит на помощника, будто оценивает и через несколько секунд жестом, показывает на второе кресло.
- Обычно примеряя маску, мы немного меняемся вместе с ней, пока маска с нами – она наша часть, - ты не изменился, - Сантьяга говорит это с задумчивым интересом , - Что ты видел?
В комнате темно и сейчас тьма играет с Ортегой злую шутку. Тьма преображает лицо Сантьяги, играет тенями, не дает разглядеть черты.
- Ничего, о чем бы стал рассказывать, - ровно произносит Ортега, давая понять, что трезво оценивает важность любого, даже непонятного ему действия комиссара.
Сантьяга вздыхает с легким раздражением и закрывает глаза. Ортеге кажется будто опускается занавес, Тьма отступает и Ортега видит как лицо Сантьяги, настоящего Сантьяги, превращается в безжизненную маску.
- Это была дайкини? – Ортега спрашивает на одном дыхании, боясь что уже не успел. Идиот! Ортега не хочет говорить с маской. Ортега хочет видеть Сантьягу. Ортега хочет слышать ответ.
- Да, - глаз Сантьяга не открывает, он будто застыл в этом странном состоянии – броня надета, но еще не подогнана и видно бреши.
- Ты мог сказать сразу, тогда же когда сказал про Рим. – Ортега горд собой, ему снова удалось произнести фразу ровно.
Сантьяга открывает глаза и смотрит с едва заметным интересом:
- Предосторожность.
- Я твой помощник, есть ли в этом смысл, если ты мне не доверяешь?
"И мне на самом деле неловко, что я решил совместить необходимое с приятным."
Сантьяга произносит следующую фразу с совершенно непередаваемой интонацией: высокомерие мешается с усталостью, пропитывается скрытым вызовом и все это ровным тоном, с совершенно бесстрастным лицом. Сантьяга умеет передать даже едва заметные оттенки когда хочет.
- Когда-то мне запретили приближаться к дайкини.
Ортега молчит, ожидая продолжения.
- Когда чуды бежали в Тайный Город, они даже не предполагали, что притащат с собой небольшую, но весьма специфическую расу. Никто не предполагал, - Сантьяга усмехается и усмешка его – лезвие бритвы, - Сущности, выбирающие своим вместилищем женские тела. Спящий не создал им тел, но дал весьма забавную особенность – ни один мужчина не может устоять против их чар. Этого нет в хрониках, - еще не зная чего, Ортега прекрасно понимает каким образом в хрониках этого самого не стало, слишком хищным становится взгляд Сантьяги, - Тогда вообще творилась неразбериха, и я тоже попался.
- Сегодня ты нарушил запрет, - Ортега холодеет. Все его раздражение исчезает, становится мелким и ни для кого не нужным, уступая место не дающей даже вздохнуть панике. Кто из них сошел с ума?
Сантьяга смотрит с укоризной, будто дал задачу и теперь, наблюдая, как с ней справляются, видит досадную ошибку в расчете:
- Я не нарушал запрета, - глаза у Сантьяги смеются.
Ортега несколько минут молчит, обдумывая слова комиссара, а потом с осторожностью, будто ступает на октябрьский лед произносит:
- Недавно ты уже встречался с дайкини…
Сантьяга кивает одобрительно, всем своим видом показывая, что хочет послушать дальше.
- Значит, запрет снят, - делает вывод Ортега.
Сантьяга встает и медленно прохаживается по комнате – он часто так делает, когда озвучивает свои размышления, ему нужно движение и пространство для маневра, как и его комбинациям.
- Разрешив встретится с Алицией, Князь автоматически снял свой запрет, - Сантьяга хитро улыбается, - и не счел нужным повторить приказ. Это открыло мне новые решения. Ярга никогда не сталкивался с дайкини. Предполагаю, для него моя маленькая импровизация станет большим сюрпризом.
Ортега только сейчас замечает, что Сантьяга вертит в руках пирамидку оберега Темного Двора.
- Но, Князь же.. – Ортегу осеняет, - Маски, он же прислал маски…
- Это не приказ, это предупреждение. Приказа не было. Мы ездили в Венецию по трем причинам. Я на самом деле хотел показать тебе карнавал. Клаудия Бруджа должна сплотить вокруг себя как можно больше вольных охотников, так отступнику будет сложнее дотянуться до них. И третье, Арика должна привести ко мне Яргу любой ценой.
Сантьяга произносит это жестко, убежденно. Ортега встречается с ним взглядом и вновь не может дышать. Глубина, что обычно прячется на самом дне зрачков, вырывается наружу – яростная, неукрощенная, безумная. Страшная.
- А если она не сможет? - Ортега по настоящему боится. Боится этого Сантьягу. Боится за этого Сантьягу. Он не остановится. Он уже все решил.
- Значит, я буду искать новые решения, - просто говорит Сантьяга и, замолчав на несколько секунд, добавляет мягко: - Нас уже ждут. Князь не слишком доволен.
- Что будет дальше? – Ортега уже видит зарождающийся вихрь портала и стремиться успеть спросить.
- Если мои аргументы не будут приняты, возможно, я буду наказан, – безразлично пожимает плечами Сантьяга и шагает в портал.
Ортега смотрит ему вслед и вдруг четко осознает, что лучше бы у проклятой дайкини ничего не получилось. Пусть тревога, поселившаяся в нем много месяцев назад, продолжает терзать его, лишь бы не случилась эта неизбежная, теперь Ортега понимает это слишком отчетливо, встреча.
Сантьяга уже все решил. Сантьяга не умеет останавливаться. Сантьяга готов заплатить любую цену.
Ортега не готов. Поэтому пусть у дайкини ничего не получится.